Римма Петровна воспитывала сына одна. Она жила неподалеку от медицинского училища, которое когда-то сама закончила. Теперь в нем работала преподавателем. С Витькой Масоном познакомилась она на улице, что было для нее очень удивительно. В маленьком городке взрослые женщины не имели таких привычек, справедливо побаиваясь пересудов и сплетен - основной отрады женщин, скучающих и злых. Голубоглазый, высокий, только что отсидевший большой срок, Витька приглянулся ей, конечно, в первую очередь своей внешностью, суровостью, и в то же время в нем сквозила какая-то почти детская доверчивость. Он сел еще по малолетке и, выйдя, так и остался в глубине души подростком. Их отношения были поводом для пересудов какое-то время, но потом разговоры стихли. Тем временем Масон понемногу сошелся с такими же бывшими зэками. Шли девяностые годы. И этим людям судьба как бы дарила шанс вмиг наверстать упущенное за годы неволи, взять то, что плохо лежит. Почувствовать себя хозяевами жизни.

После «ларька» в рабочей зоне как-то сразу веселее. Печенюшки, чай - оказывается, так мало нужно взрослым мужчинам, чтобы почувствовать вкус к жизни. Сашка в этот раз отоварился в ларьке как положено - был и чаек, и покурить. Поэтому после обеда, когда замирает в цехах жизнь, когда зэки стараются продлить блаженство после принятия пищи, он с нетерпением стал ожидать земляков. Приземистый, с худым лицом, с большими глазами, смотрящими грустно и пристально, он уже приготовил воду для заварки чифи-ра. Вот из другого сектора пришел Коля Зуб, нетерпеливый, разговаривающий скороговоркой, затем Толик Зеленый - работающий крановщиком, согнутый дугой, покашливающий. На троих и заварил Сашка чифирку. Сели в кружок и стали бережно передавать горячую кружку, отпивая по два глотка терпкий, горячий напиток, будоражащий воспоминания о воле.

«Жила моя мама в деревне Курской области с моим старшим братом и невесткой. Невестка работала долгое время в колхозе агрономом, потом по болезни перешла работать в бухгалтерию колхоза. Брат работал председателем сельсовета.

В то время еще были сохранены колхозы. Маме было 90 лет с хвостиком, но она еще ходила на своих ногах, ухаживала за собой и во дворе по хозяйству все старалась делать. Хозяйство было немаленькое - корова, телки, овцы, поросенок, кролики и много птицы. К тому же огород был 50 соток. Много сажали картошки. В свои-то годы она почти сама полола, тяпала и ухаживала за всем. Она до последних дней доила корову. Я и две мои старшие сестры жили в одном из городовДонецкой области, средний брат, звали его Николай, жил в городе Донецке.

«В 1988-ом году я, молодой капитан, был начальником заставы на Дальнем Востоке. Мы охраняли мост через реку Бурея, что в 12 км от поселка Новый Ургал. На берегу реки стоял большой деревянный крест с надписью «Здесь похоронена семья Бородиных - первых исследователей БАМа». Судя по надписям, под этим крестом нашли последний приют двое мужчин, одна женщина и ребенок.

«Давно это было. Рано утром, мать затопила печь, разбудила меня завтракать и выгнать корову пастись. И вот, стою я у печки, смотрю на огонь. Мать жарит на углях картошку, дверь в сени открыта.

Они встретились, чтобы расстаться навсегда. И не только географически. Просто каждый вернулся в свою жизнь.
Они жили на разных планетах. Хоть фактически совсем рядом. Она - в Старом Осколе, он - в одном из райцентров той же Белгородской области. Он - уже немолодой мужчина с нежно-голубыми глазами, заметной лысиной и одышкой, но еще стройный и подтянутый. Она - яркая шатенка лет сорока пяти, красивая, смелая, с гордо поднятой головой и чертенятами в глазах. Он всю жизнь проработал сварщиком-монтажником, вращаясь среди простых работяг, она же вращалась в богемных кругах. Он, Виктор Королев, сразу заметил ее на танцах в санатории, куда приехал три дня назад, но подойти побоялся. А вдруг откажет? Он видел, какими пожирающими глазами провожали ее мужчины, и интуитивно понял, что шансов у него нет...