Выходим из торгового павильона. Очертания тела скрыты, чтобы не привлекать внимания мужчин. Марьям напутствует: "Есть "внешний" никаб — одежда, но существует еще "внутренний" никаб, включающий в себя поведение, манеру держаться". Стараемся ступать степенно, но не получается. Мир в никабе кажется другим. Обзор ограничен. Путаясь в юбках, лавируем в торговых рядах. Те из продавцов, что еще час назад отпускали в наш адрес фривольные шуточки, теперь провожают нас тяжелыми недобрыми взглядами.
Ощущаем себя ледоколом. Дорогу уступать не приходится. Покупатели при виде нас резко меняют траекторию, прижимаясь к прилавкам. Есть и те, кто просто впадает в ступор.
Тишину режет голос пацана лет восьми: "Пап, смотри — ниньзя!" Мужчина рывком сдергивает сына куда-то в боковой проход.
Идем как сквозь строй. Люди стараются не встречаться с нами взглядами, спешно отворачиваются. Сзади слышим: "Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое..." От нас, как от темной силы, стараются отгородиться молитвой.
Почти физически ощущаем, как за нами ползет страх.
С облегчением выходим в снежную круговерть. На улице метет. На время освободившись от назойливых взглядов, мы начинаем сочувствовать мусульманам. В нашем мире им живется явно несладко.
Мы, закутанные в черные платки, уверены, что ни один здравомыслящий человек не будет нас досматривать. И оказываемся правы. Инстинкт самосохранения никто еще не отменял. Милиционер на входе скользит по нам взглядом и... спешно останавливает парня в тюбетейке с характерным узким разрезом глаз.
Мы спускаемся на эскалаторе в метро. Пассажирам, стоящим впереди и позади нас, будто кто-то невидимый придает ускорение. Бегом по ступенькам они несутся вниз, прочь от нас. Перехватываем взгляды людей со встречного эскалатора. На нас смотрят с любопытством, с ненавистью, с озлоблением.
Мы знаем, что рядом с нами все время находится охранник, но нас начинает лихорадить.
На полусогнутых ногах, проклиная "спецзадание", входим в вагон. Невольно втягиваем головы в плечи. В каждую минуту ждем нападения, окрика, угроз.
Народу не очень много. Опускаемся на сиденья и видим, как у сидящего напротив мужчины искажается лицо. Подхватив сумку, он с топотом удаляется в противоположный конец вагона. Следом сдувает с места и студента с электронной книгой. По вагону идет цепная реакция. Мы искренне опасаемся за здоровье еще недавно дремавшего и привалившегося к одной из нас толстого дядьки. Открыв внезапно глаза, он начинает отмахиваться от нас как от наваждения, а потом, осознав реальность, хватается за сердце.
Три станции мы едем в гордом одиночестве, пока к нам не подсаживается подвыпивший мужчина средних лет. Воистину пьяному море по колено. Икая, он недвусмысленно подмигивает нам и шепелявит: "Гюльчатай, покажи личико!"
